Статья Министра иностранных дел России С.В.Лаврова
"Внешняя политика России: новый этап"
("Дипломатический ежегодник 2007")

22-01-2008

Выступление Президента России В.В.Путина в Мюнхене в феврале 2007 года, безусловно, стало этапным событием во внешнеполитическом самоопределении страны, на которое ушли годы внутренней созидательной работы и дипломатических усилий. И этим оно немало способствовало дальнейшей кристаллизации европейской и глобальной политики. Мюнхен стал мощным катализатором «переоценки ценностей» применительно к реалиям современного мира со стороны международных партнеров России, прежде всего из числа западных стран. Внесение российским лидером ясности в вопрос об устремлениях Москвы на мировой арене и условиях, на которых мы готовы сотрудничать с партнерами – с суверенных позиций вновь обретенной внешнеполитической самостоятельности, укрепило предсказуемость «российского фактора» в международных делах, когда в них, скажем прямо, не так уж много устойчивых величин.

Именно с Мюнхеном мы связываем начало движения наших западных партнеров в сторону учета российских озабоченностей и подходов к актуальным международным проблемам. Налицо также проблески качественных сдвигов в анализе современного этапа мирового развития в США и Европе, хотя пока главным образом на уровне экспертного сообщества. Официальные лица в дебаты на политическом уровне втягиваются вяло, отсюда – отсутствие интерактивности. В то же время очевидно, что наши партнеры задумались, мыслительный процесс пошел. Один из выводов, который при этом делается, – осознание принципиальной неконфронтационности российской внешней политики. Оно все более уверенно пробивает себе дорогу (хотя продолжает давать о себе знать стремление сузить внешнеполитические горизонты новой России ложным выбором: либо – сотрудничество с Западом на односторонне сформулированных им условиях, либо – конфронтация).

Последние свидетельства тому дают статья президента Центра Никсона Д.Саймса в журнале «Форин Аффэрс» (хотя примечательно не столько содержание статьи, сколько то, что журнал счел нужным и возможным ее опубликовать) и октябрьский доклад Р.Лайна к заседанию Трехсторонней комиссии. Бывший британский посол в Москве дает совет не строить политику в отношении России на «ложном посыле о конфронтации», а «полностью признать право России защищать свои собственные интересы и проводить независимую внешнюю политику в рамках международного права и уважения суверенных прав других государств». Хотелось бы, чтобы к нему прислушались.

Тем более опасными, противоречащими нашим коренным национальным интересам и подыгрывающими любителям черно-белого видения мира представляются разного рода идеи «глобального проникновения» как стратегии, якобы отвечающей интересам России. Убежден, что международное влияние всегда будет функцией внутреннего состояния России. Нет нужды делать что-то искусственно, впадать в «активизм» ради внешних эффектов, в отрыве от подкрепленных внутренним потенциалом реальных и осуществимых внешнеполитических национальных интересов. И потом - нам ничего не нужно, что не принадлежало бы нам по праву, было бы результатом происков и интриг. По большому счету, наши национальные интересы не противоречат интересам международного сообщества. Как это было не раз в прошлом, мы будем оказывать воздействие на мировые процессы не посредством намеренной политики сдерживания кого-то, а на путях продвижения внятных принципов и широких целей нашей внешней политики, собственного видения общего блага.

Итак, в чем, на мой взгляд, состоят особенности постмюнхенского этапа в развитии мировой политики?

Новое состояние России

Прежде всего Мюнхенское выступление В.В.Путина возвестило о новом состоянии России, которая находится на подъеме. Нам потребовалось немало времени и сил, чтобы преодолеть издержки глубокой и неоднозначной перестройки страны, научиться самостоятельно определять темпы и глубину перемен в рамках сделанного нами выбора в пользу базовых ценностей демократии и рынка, без обеспечения которых современное общество и государство, претендующие на эффективное развитие и достойное место в мире, жить не могут. С начала 2000 годов стал закладываться фундамент, позволивший нам расплатиться с долгами, восстановить дееспособность государственной власти, укрепить территориальную целостность страны и вывести ее в «десятку» ведущих экономик мира. Результаты нашего внутреннего развития естественным образом конвертируются в возросшие финансово-экономические и политические возможности для продвижения национальных интересов на международной арене. Российская дипломатия обрела прочное основание. С этих позиций мы смотрим на мир сегодня, ощущая свою ответственность – общую с другими государствами – за его будущее.

Убежден, что миру нужна дееспособная Россия, которая в состоянии, прежде всего, позаботиться о себе. Россия, которая была бы «поставщиком безопасности». Россия, помогающая поддерживать баланс в европейской и глобальной политике, вносящая свой интеллектуальный и практический вклад в решение проблем, стоящих перед человечеством. Именно такая Россия созидается сейчас.

Нашим партнерам необходимо понять, что в своей истории мы вновь переживаем этап внутреннего сосредоточения, необходимого для очередного подъема страны. Поэтому во внешних делах, как и во внутренних, Россия уделяет первостепенное внимание вопросам экономического характера. Мы просто хотим твердо стоять на ногах, что, к примеру, вполне соответствует представлениям американцев, французов, немцев и других народов о себе и своей стране. Это – тот минимум, который обеспечивает и наши партнерские качества в международном плане.

К России, которая вступила на путь глубочайших, но осуществляемых мирно преобразований, предъявляют претензии по части демократии, прав и свобод, верховенства закона. При этом наши оппоненты не хотят считаться с тем, что в рамках универсальных демократических ценностей мы будем двигаться собственным, а не навязанным извне путем, уважая и сохраняя свои вековые традиции. Не забудем и о том, что Россия – лишь в начале пути, но уже обрела одно из фундаментальных условий успеха реформенного процесса – внутриполитическую и экономическую стабильность.

Хотел бы сослаться на авторитет М.Мандельбаума, который в «Форин Аффэрс» пишет: «Ключом к установлению работающей демократии и, в частности, к учреждению институтов свободы, всегда была экономика свободных рынков. Институты, навыки и ценности, необходимые для обеспечения функционирования такой экономики, являются теми же, которые в политической сфере составляют демократию». Таким образом, «наилучшим способом укрепления демократии является поощрение распространения свободных рынков».

Говоря о национальной специфике государственного устройства демократических государств, обратимся к оценкам британских политологов. Они отмечают, что политическая система Великобритании характеризуется беспрецедентной концентрацией власти в руках премьер-министра, который контролирует не только правительство, но и парламент, а в дополнение ко всему фактически исполняет прерогативы, закрепленные за номинальным главой государства. Смена премьера происходит без обращения к электорату. И ничего – так принято согласно неписаной британской конституции, и пока никто не собирается ее менять.

Те, кто критикуют внутреннее развитие нашей страны, так и не могут внятно объяснить, в чем же Россию нельзя считать нормальной страной, тем более с учетом планов нашего дальнейшего политического и социально-экономического развития, в том числе и с точки зрения формирование значительного среднего класса. При этом забывается главное – западная демократия уже давно вступила в пору политтехнологий (включая предвыборные), оказавшихся, естественно, среди статей западного экспорта в Россию и в целом на постсоветское пространство.

В общем, надо вместе обсуждать возникающие друг к другу вопросы и делать это взаимоуважительно, без навешивания ярлыков. Примером такого подхода служит инициатива создания Института свободы и демократии, с которой мы выступили на последнем саммите Россия-ЕС. Идея принадлежит главам обеих палат российского парламента. Цель состоит в том, чтобы активизировать диалог общественности, НПО и экспертов по вопросам организации избирательного процесса, мониторинга выборов, положения нацменьшинств и мигрантов, прав детей и молодежи, состояния свободы слова, что называется, невзирая на страны. Будем реализовывать эту инициативу, исходя из того, что она могла бы способствовать созданию подлинно единого евроатлантического пространства свободы и демократии – без разделительных линий и двойных стандартов.

Теория, подтвержденная практикой

Трудно было бы говорить о нашей самостоятельности во внешних делах, если бы она не имела интеллектуальной опоры в собственном, независимом анализе новых международных реалий. Фундаментальные принципы, заложенные в Концепции внешней политики России 2000 года, себя оправдали. Их преломление к новым тенденциям международного развития в условиях объективно формирующегося многополярного миропорядка стало результатом аналитической работы, завершившейся в 2007 году подготовкой одобренного Президентом России Обзора внешней политики.

В итоге за последние годы нам удалось сформулировать адекватную теоретическую основу российской дипломатии с ее привязкой к нашей исторической традиции, конкретным национальным интересам, реальным явлениям международной жизни. В своей работе мы реализовывали одно из важнейших преимуществ, обретенных нами в связи с окончанием «холодной войны». Имею в виду широкий, незашоренный взгляд на вещи, своего рода интеллектуальную эмансипацию, отказ от табу и трафаретов. Необходимость подгонять международную реальность под те или иные идеологизированные схемы является симптомом интеллектуального и психологического изоляционизма. К чему приводит такой уход от действительности, знаем по опыту Советского Союза.

Озвучивая свои наработки и идеи, мы во многом способствовали интеллектуальному раскрепощению отечественного экспертного сообщества, в немалой степени находившегося под прессом финансовых затруднений 90-х годов и как следствие - зависимости от зарубежных грантов. В ту пору многие грантодатели пытались навязать нашей общественности «простенькую» схему – либо принятие западных идей и анализа, либо «возврат в советское прошлое». Проводившаяся вокруг нас пропагандистская работа основывалась на тезисах о «победе в холодной войне» и об «однополярном мире». Были и такие, кто всерьез хотел отказать нам в праве голоса в мировой политике и даже в праве самим решать свои внутренние дела, а в конечном счете – лишить самостоятельного места в истории.

В целом надо признать, что эта проблема имеет более широкое значение – для всего постсоветского пространства. Как это уже не раз бывало в истории, находящееся в состоянии интеллектуального «брожения» общество сталкивается с искушением принимать за аксиому сомнительный посыл о том, что «свет исходит с Запада», что достигнутое там – конечный продукт развития человечества, своего рода «конец истории». Зачастую это дезориентирует и демобилизует общество. В итоге наносится ущерб демократическому развитию – как предполагающему плюрализм и состязательность. Не учитывается и то, что у тех или иных государств могут быть свои корыстные интересы, которые необязательно согласуются с интересами «спонсируемых стран».

Мы прошли через многое - не только на идейно-интеллектуальном опыте собственной истории, но и на практике – в период после развала Советского Союза. Поэтому не будет преувеличением сказать, что мы выстрадали свой суверенитет, право решать за себя.

Не вина России, что некоторые наши западные партнеры серьезно вложились в мифологию «однополярного мира». Понимаем, что из этой инерции трудно выходить, в том числе психологически, но выходить всё равно надо.

Мы готовы к совместной работе, хотим вывести наши отношения с США и ЕС на равноправное прагматическое сотрудничество, основанное на признании современных реалий и совпадающих интересах.

Крайне важно удержать европейскую политику России на «золотой середине», особенно ввиду активизации идейных течений, которые, утверждая о некой принципиальной несовместимости между нами, играют на руку тем, кто хотел бы «отлучить» Россию от Европы. Точкой опоры тут представляется фундаментальный подход, изложенный Президентом В.В.Путиным в статье по случаю 50-летия Евросоюза, а именно, что «не может быть полного единства нашего континента, пока органичной частью европейского процесса не станет Россия – крупнейшее европейское государство».

В споре рождается истина

В Мюнхене Президент В.В.Путин призвал к открытым и откровенным дебатам. Нас долго не слышали в разговорах за закрытыми дверями – в этом была причина. В центре такой полноценной международной дискуссии должно быть то, что З.Бжезинский назвал необходимостью выхода на общее понимание «современной исторической эпохи», а проще говоря, мира, в котором мы живем. Без этого нельзя продвинуться в международном сотрудничестве ни по одному из сколь-либо значимых вопросов.

Мы готовы говорить со всеми, готовы слушать и убеждать, но и сами всегда будем открыты для убеждения. Думаю, что мы поступаем по-европейски, с позиций плюралистичной политической культуры, которая по определению должна терпимо относиться к дебатам. К такому разговору нельзя подходить с позиций непогрешимости какой-либо из сторон. Тем более, что в США, к примеру, идут интенсивные дебаты по внешнеполитическим вопросам, причем выдвигаются самые разные варианты действий, в том числе диаметрально противоположные.

Эмансипация в глобальном масштабе

Запад находится на перепутье. О монолитном единстве времен «холодной войны» уже говорить не приходится: во многом исчезли объединяющие идеологические мотивы, равно как и «советская военная угроза». По сути, окончание «холодной войны» привело к взаимной эмансипации западных стран друг от друга, объективно отпала необходимость в блоковой дисциплине. Ключевой осложняющий момент – полномасштабный внешнеполитический кризис США. Это – прежде всего кризис самих мировоззренческих основ мессианской внешнеполитической философии Америки. Трудно сказать, сколько времени уйдет на то, чтобы Америка смирилась с вынуждаемым обстоятельствами переформатированием своей международной роли – то есть теперь уже в качестве одного из ведущих государств мира, возможно – первого среди равных, но именно равных. Придется также перебороть тенденцию к милитаризации внешнеполитического мышления. Как верно замечает М.Олбрайт, сравнивая Войну во Вьетнаме и оккупацию Ирака, «сила Америки становится помехой». В ее устах такое замечание тем более многого стоит, что в свою бытность госсекретарем она настаивала на военной акции против Ирака в конце 1998 года и в ответ на возражения военных заявляла, что вооруженные силы на то и существуют, чтобы воевать.

Как и на Западе, взаимная эмансипация происходит на постсоветском пространстве, становясь важнейшим элементом перехода к нормальным межгосударственным отношениям, основанным на национальных интересах, на универсальных нормах международного права и рыночной экономике. При этом сохраняется глубинная, культурно-цивилизационная общность государств СНГ, что дает основания говорить об укреплении общего гуманитарного пространства Содружества.

Здесь так же, как и в других регионах мира, все громче заявляют о себе интеграционные императивы глобализации. Соответствующие процессы упорядочиваются, выстраиваются в соответствии с общепринятыми нормами и принципами. Саммит СНГ, состоявшийся в октябре 2007 года в Душанбе, открыл новые возможности для развития Содружества как объединения, способствующего стабильности и взаимовыгодному многостороннему сотрудничеству на постсоветском пространстве. С принятием Концепции дальнейшего развития СНГ и Плана основных мероприятий по ее реализации Содружество получило четкий вектор дальнейшей эволюции, подкрепленный договоренностями о конкретных практических делах. Решения, принятые на состоявшемся тогда же заседании Межгосударственного совета ЕврАзЭС на уровне глав государств, имеют принципиальное значение для дальнейшего развития интеграционных процессов в рамках этого объединения. Главным итогом стало подписание четырех первоочередных договоров, являющихся частью правовой базы таможенного союза, формируемого пока в составе трех государств – Белоруссии, Казахстана и России, но открытого для других членов ЕврАзЭС. Саммит ОДКБ принял решения, которые ускоряют трансформацию этого военно-политического объединения в полноценную региональную организацию, способную адекватно реагировать на весь спектр современных вызовов и угроз в зоне ее ответственности.

Не остаются в стороне от общей тенденции к эмансипации и российско-американские отношения. Это прежде всего избавление от вражды и питавшей ее идеологии. Между Россией и США сохраняется преемственность в форме нашей общей ответственности за поддержание стратегической стабильности. Но уже очевидно, что багажа прошлого недостаточно для строительства современных, устойчивых и устремленных в будущее связей. Глобализация подсказывает необходимость формирования отношений позитивной взаимозависимости, и прежде всего в сфере экономики.

Демократические преобразования в России устранили объективные основания для идеологической несовместимости и конфронтации, открыли невиданные ранее горизонты для развития нашего сотрудничества. Опыт совместной работы Москвы и Вашингтона в последние годы свидетельствует, что при наличии политической воли мы вполне можем реализовать этот потенциал взаимного сближения и взаимодействия.

Российская реакция на теракты 11 сентября послужила мощным политическим импульсом для наших отношений, окрасив их

в позитивные эмоциональные тона и заставив вспомнить союзничество времен Второй мировой войны. Антитеррор, в частности – совместные усилия по ликвидации режима талибов в Афганистане, стал мощным сплачивающим началом. Наметились позитивные сдвиги в наших торгово-экономических делах, включая энергетическое сотрудничество. Причем этому не мешали даже известные расхождения по Ираку.

В то же время по мере своего укрепления Россия стала ощущать себя объектом довольно напористых действий, имевших целью обеспечить свободный доступ к российским энергетическим ресурсам и одновременно повлиять на наше внутриполитическое развитие. Не буду утверждать, что речь шла о целенаправленной стратегии по отношению к России. Но в политике восприятие действительности зачастую важнее, чем сама действительность.

Сегодня ответственные политики в обеих странах всерьез озаботились тем, как не допустить наметившегося отчуждения между нами. Подчеркну, не новой конфронтации – для нее нет никаких объективных оснований,

а взаимной отстраненности. Это не отвечало бы интересам ни наших стран, ни всего мирового сообщества. Не хотелось бы, чтобы в наших отношениях установилась атмосфера равнодушия. Важно сохранить позитивную динамику, заданную тесными взаимоуважительными доверительными контактами между президентами В.В.Путиным и Дж.Бушем.

Какие бы разногласия нас ни разделяли и какой бы выбор мы ни делали в том или ином вопросе, руководствуясь собственными национальными интересами, Россия и США всегда должны сознавать свою особую ответственность, поскольку от атмосферы наших двусторонних отношений во многом зависит состояние глобального политического климата.

От Вестфальского мира до наших дней

Убежден, что именно национальные интересы, «очищенные» от искусственных идеологических наслоений, становятся сегодня отправной точкой в международном процессе. К этому выводу в свое время пришли европейские страны, испытав кровавый опыт религиозных войн на континенте. «Холодная война» была шагом назад в том смысле, что она принесла национальные интересы в жертву идеологии. Поэтому возврат к Вестфальской системе координат в современных международных отношениях критически важен для преодоления наследия эпохи идеологической конфронтации. И речь здесь совсем не о том, чтобы «закрыться суверенитетом» от проблематики прав человека (на этот счет есть универсальные взаимные обязательства), а о возвращении каждого государства к прочной опоре на свои коренные, прагматические национальные интересы при уважении таких же интересов других. Иначе пришлось бы делегировать кому-то свой суверенитет. Кому? Может, ОБСЕ, которую пытаются превратить в инструмент вмешательства во внутренние дела стран-членов, прежде всего через ее Бюро по демократическим институтам и правам человека? Жизнь подтверждает, что прочные международные структуры должны основываться на признании и уважении суверенитета входящих в них государств. Именно этим принципом объясняется жизненность ООН. Так, Рудольф Джулиани на основе внешнеполитического опыта США последних лет приходит к выводу о том, что «нет реалистичной альтернативы системе суверенных государств» (его статья в журнале «Форин Аффэрс» за сентябрь-октябрь 2007 года ).

Представляется деструктивной попытка найти ответ на вызов новой глобальной ситуации в прежнем идеологическом ключе – посредством создания искусственных конфронтационных конструкций типа «либеральная демократия против авторитарного капитализма» (представленного якобы Россией и Китаем), призванных вновь поделить мир на «своих и чужих».

Общая направленность этих лозунгов – претензия на исключительность и универсальность западных ценностей, своего рода комплекс превосходства, который заведомо отрицает равноправие, отвергает компромиссы и противостоит прагматизму как методу ведения межгосударственных дел. Не хотелось бы думать, что кто-то видит решение своих проблем в разрушении сложившегося международно-правового порядка, в поддержании атмосферы конфронтации, в расколе мира по идеологическому и цивилизационному признакам.

Сотрудничать, но как?

Эпоха великих географических открытий давно прошла, и нигде нет никакого «вакуума», который надо было бы заполнять. В принципе, можно сделать вывод о том, что повсюду в мире набирает силу сетевая дипломатия. Это тоже прямое следствие эмансипации международных отношений после окончания «холодной войны». Такая дипломатия неизбежно девальвирует громоздкие и негибкие альянсы старого образца – с фиксированными обязательствами на случай уже не существующих угроз. Поэтому выбор очевиден – сотрудничать со всеми, кто в этом заинтересован, – разумеется, на основе норм международного права и Устава ООН.

Неадекватность «старых альянсов» требованиям времени наглядно проявляется в том, что мобилизовать их членов на поголовное участие в тех или иных односторонне задуманных военных акциях становится всё труднее. Пришлось создавать «коалиции желающих», однако это – совсем не многосторонность. Просто одни присоединяются к уже кем-то принятым решениям. Как писал Ф.М.Достоевский в своих знаменитых «Бесах» – жаждут подчинения чужой воле. Подлинная многосторонность не в числе участников, а в модальностях взаимодействия: она предполагает совместный анализ и совместное принятие решений и уже на этой основе - общую ответственность. Если бы на такой основе велись дела, скажем, по Ираку, то результат был бы лучше.

В действиях Евросоюза с недавних пор стала появляться «коллективная односторонность», когда любой член может потребовать «солидарности» по любой собственной проблеме. Как результат – блоковая позиция, негативно сказывающаяся на наших отношениях с ЕС. Не видим также логики в том, что Россию воспринимают как неотъемлемую часть Европы только в правочеловеческом измерении, отказывая нам в этом в военно-политических и экономических делах. В равной мере неприемлем возврат в прошлое, когда наши отношения с ЕС и отдельными европейскими государствами во многом являлись функцией российско-американских отношений.

Надеемся, что утверждение на Лиссабонском саммите ЕС проекта договора о есовской реформе приблизит запуск переговоров по договору о нашем стратегическом партнерстве. Это тем более важно, что, как подтвердил саммит Россия-ЕС в Португалии, у нас много больших общих дел. В любом случае нам хотелось бы иметь дело с Евросоюзом, продвигающим в диалоге с Россией свои понятные коллективные интересы. Индивидуальные интересы членов ЕС нам известны; со многими из них двусторонние отношения не отягощены искусственными барьерами и развиваются куда более продуктивно, чем с брюссельскими структурами.

Для всех государств пришла пора начать действовать в реальной системе координат современных международных отношений. Исходным пунктом движения к согласованным действиям, выражаясь словами генерального секретаря НАТО Я.де Хооп Схеффера, должны быть «открытость и честность – единственный рецепт для нахождения взаимопонимания». Россия готова к такой совместной работе, причем готова не только на словах, но и на деле. Для начала надо признать, что нас разделяют действительно честные разногласия. И, разумеется, не должно быть никаких скрытых повесток дня, недомолвок, затушевывания расхождений пресловутой «конструктивной неопределенностью», которые, отнюдь не устраняя имеющихся расхождений, уводят мировую политику в сторону от решения реальных проблем, подрывают доверие и сокращают пространство сотрудничества в международных делах.

Должно быть также понятно, что при всей неконфронтационности внешней политики России для нас существуют «красные линии»: когда создается реальная угроза нашей национальной безопасности или существующему международно-правовому порядку. Здесь мы уже не можем не реагировать и не отстаивать своих позиций до конца. К числу таких вопросов относятся односторонние планы размещения глобальной системы ПРО США в Европе, попытки навязать одностороннее урегулирование в Косово в нарушение Устава ООН, решений СБ ООН и ОБСЕ. Россия не торгуется – это тоже должны понять наши международные партнеры. Помимо принципа, в этих вопросах затрагиваются и жизненно важные интересы практической политики. Каждый вопрос самоценен – сделки на основе разменов одних на другие исключены.

Что там впереди: кризис или катарсис?

После окончания «холодной войны» прошло 15 лет. Адаптация политических элит многих государств к новым реалиям затянулась. Как и в период «холодной войны», «дружественным» правительствам прощается все – от зажима оппозиции и давления на бизнес до откровенных репрессий и даже преступлений против оппонентов.

Такого рода политика дискредитирует сам лозунг демократии, выставляя его на посмешище – и подменяя его «демократизаторством» – примитивным орудием достижения собственных геостратегических целей. Не может не тревожить, что подобные проекты затеваются вблизи наших границ, а при их реализации вольно или невольно поощряются антироссийские настроения.

В более широком плане надо иметь в виду, что любое форсирование внутренних процессов извне имеет свою цену – искажает развитие соответствующих стран, ведет к их дестабилизации.

В целом вопрос сегодня стоит остро: удастся ли нам избавиться от менталитета прежней эпохи и достаточно быстро завершить трансформацию глобальной и региональных архитектур безопасности на равноправной основе в соответствии с требованиями времени? От способности сделать это зависит успех в борьбе с международным терроризмом, распространением ОМУ, наркотрафиком, в преодолении глобальной бедности, обеспечении энергетической безопасности, решении проблем изменения климата. Промедление с созданием открытых систем коллективной безопасности не может не вызывать опасений. Более того, есть все основания предполагать, что эволюционными методами вряд ли удастся преодолеть инерцию прежних подходов и инстинктов, включая политико-психологическую установку на «сдерживание» России.

По времени совпадают приближающиеся развязки по целому ряду наиболее актуальных тем: ДОВСЕ, ПРО, Косово, различные аспекты ближневосточного урегулирования, ситуация вокруг ядерной программы Ирана. Это, собственно, и есть наиболее концентрированное проявление момента истины, к которому подводит логика развития событий. Складывающаяся ситуация чревата серьезнейшими рисками, если дела вновь будут решаться на основе односторонних, тем более силовых схем, через изоляцию той или иной стороны. Но эту же ситуацию можно рассматривать не только как угрозу, но и как уникальную возможность для подлинно коллективной работы, в рамках которой по каждой проблеме все будут руководствоваться не собственной политической целесообразностью, а интересами справедливого урегулирования на основе международного права и вовлечения всех сторон в поиск устойчивых развязок в целях качественного оздоровления ситуации в мировых делах. Хороший пример, хотелось бы надеяться, дает недавняя международная встреча по Ближнему Востоку в Аннаполисе.

Новый «концерт»

В условиях глобализации непозволительна роскошь «блестящей изоляции». Отнюдь не в интересах России, чтобы США уходили в себя – «в международном плане занимались собственными делами», как того желает значительная часть общественного мнения Америки. Жизнь говорит в пользу коллективных действий в рамках согласованных «правил игры». Подлинно глобальный характер новых вызовов и угроз, с которыми сталкивается человечество и которые выходят на первый план в мировой политике, требует ответа «всем миром», на путях общечеловеческой солидарности. Проблема еще в том, что эти угрозы трансграничны и не могут быть персонализированы или ассоциированы с конкретными государствами.

Сегодня остро требуются новые, гибкие формы коллективного лидерства, опирающиеся на взаимный учет интересов и осознание ответственности за судьбы мира. Это можно называть «концертом держав XXI века». У нас есть исторический опыт, говорящий о том, что свобода в международных отношениях – это не свобода одних государств от других, а свобода договариваться между собой на рациональной основе совпадающих интересов, как это уже сейчас делается в ряде случаев и в «пятерке» постоянных членов Совета Безопасности ООН, и в «Группе восьми», и в других форматах. Ясно, однако, что в эпоху глобализации увеличивается и число глобальных проблем, требующих солидарных подходов, и количество центров роста и силы, влияющих на решение этих проблем. В этом направлении идет процесс институциализации диалога «восьмерки» с традиционными партнерами – Китаем, Индией, Бразилией, Мексикой и ЮАР. Объективная реальность многополярности проявляется и в дискуссиях о реформе СБ ООН.

Укреплению коллективных начал в международных делах, поддержанию согласия в межцивилизационных отношениях способствуют процессы углубления сотрудничества в рамках «тройки» Россия-Индия-Китай, растущий взаимный интерес к диалогу в формате БРИК, углубление связей России с ОИК, ЛАГ, Африканским союзом, АСЕАН, МЕРКОСУР и другими объединениями развивающихся стран. В этом же ряду – деятельность ШОС, которая обеспечивает гармонизацию интересов государств в обширном Евразийском регионе.

Для той части мира, которую принято называть евроатлантическим регионом, не помешало бы тройственное взаимопонимание – между США, Россией и Евросоюзом. В рамках такого «треугольника» есть вещи, по которым Европа ближе к США, но по ряду стратегических вопросов у нее больше сходства с Россией. Возьмите тему применения силы и иных форм принуждения, смертную казнь, а также отношение к международному праву.

Несмотря на различия, мы должны стремиться выйти на максимально возможный общий знаменатель. В любом случае, если уж кто-то считает, что без «сдерживания» не обойтись, то такой «тройственный концерт» – лучшая, а главное – неконфронтационная и незатратная форма рассеивания различных подозрений через укрепление взаимного доверия. На такое сотрудничество можно было бы посмотреть и как на наиболее щадящий формат коллективного – с участием самих американцев – управления процессом «мягкой посадки» США в реальность подлинно глобализирующегося, многополярного мира. Возможно, пора подумать о новом определении евроатлантизма, которое не исключало бы Россию.

Россия будет активно продолжать играть уравновешивающую роль в глобальных делах, используя свои возможности в сегодняшнем мире. При этом мы не даем и не дадим вовлечь себя в конфронтацию любого рода, никогда не будем частью новых «священных союзов» против кого бы то ни было. Россия уже пыталась, выражаясь словами Ф.М.Достоевского, «внести примирение в европейские противоречия». После наполеоновских войн был создан «концерт» ведущих европейских держав, который и обеспечивал мир на континенте. Но попытки сдержать Россию на Востоке Европы (так называемый Восточный вопрос) сломали эту архитектуру европейской безопасности. Впоследствии Россия дала себя вовлечь в союзы, которые подготовили Первую мировую войну. Словом, тогда Россия не смогла встать над европейскими противоречиями. И мы сделаем все, чтобы это получилось сейчас, будь то в европейской или глобальной политике. Это также означает отказ от участия или какой-либо поддержки структурам, которые эти противоречия воплощают.

Это должны понимать те, кто склонен обвинять Россию в том, что она ощущает «невыносимую легкость бытия» и с позиций прочности своего внутреннего и международного положения якобы свысока и отстраненно смотрит на проблемы других, не хочет помогать, а то и пытается воспользоваться этими проблемами в своих интересах.

Отказываясь от участия в проектах, в успех которых мы не верим или которые считаем вредными, мы всегда выдвигаем позитивные альтернативы, предлагаем предметно их рассматривать в рамках коллективной работы, и не наша вина, что не всегда партнеры к этому готовы. Мы не ограничиваемся тем, что по-прежнему считаем войну в Ираке ошибкой. Мы готовы помогать искать выход из не нами созданного тупика. Список того, что мы сделали в этом направлении после оккупации Ирака, составит не одну страницу. Мы никогда не вставляем палки в колеса. Не мы, а к нам приходят со своими проблемами. Не мы, а другие завышают ставки, причем так, что одна из сторон обязательно должна почувствовать себя проигравшей, а то и униженной.

Сегодня все гадают: будет или нет война против Ирана. Едва ли все мы можем себе позволить еще одну катастрофу: в конечном счете всем вновь придется платить по счетам таких трагических ошибок. Убеждены, что проблема не имеет силового решения, что нет альтернативы вовлечению Ирана, комплексному урегулированию с ним всех проблем. Решающее слово здесь за США.

Истекший год подтвердил необходимость пересмотреть подходы к тому, как строится взаимодействие по решению международных и региональных проблем. Дело, в общем-то, за малым: советоваться и просить поддержки имеет смысл до того, как решение принято. Мы никогда не откажемся от совместного анализа ситуации, который и должен лежать в основе совместных решений и действий. Сотрудничество возможно только на таких равноправных условиях.

Всегда лучше решать в коллективе, начиная с неформального сопоставления позиций, а не с неожиданного публичного объявления односторонних решений. Тогда будет меньше ошибок, и уж точно не будет ни разочарований, ни обид. И тогда, уверен, удастся вернуть изначальный смысл словам «друг и союзник», чтобы никто не оказывался перед выбором между дружбой с союзником и своими национальными интересами.